Анна Закревская - Радуга на сердце
– Я был у директора центра, пытался как-то повлиять на ситуацию, но то ли у него нет рычагов, то ли он не хочет себе проблем… – Пароёрзов тряхнул седыми космами. – Я знаю ровно столько же, сколько и вы. Да, к нам будет прислана бригада психологов. Да, по их тестам будет определена профпригодность. Но мы обязаны запустить стенд, провести измерение коэффициента усиления и точка. Если они будут вас вызывать к себе, то всем не уходить. Организовывайтесь, подменяйте друг друга… Работа не должна простаивать.
– А «езультаты тести’ования кад’овикам отдадут? – подал голос Илья Моисеич Райфе, по праву возраста занявший мягкое кресло у стола с тремя мониторами.
Пароёрзов поморщился. «Значит, отдадут», – подумал Санька, пристально наблюдая за начлабом. Единственная возможность узнать истину – это задать вопрос, почти выстрелить наугад, и… нет, не слушать ответ, а смотреть на говорящего. Спрятанные ладони, сжатые губы, внезапно гульнувшие желваки, сдержавшие слетающую с языка правду.
– Да даже если отдадут, – махнула рукой Линь, – уволить нас не имеют права. И вообще – что они оценивать будут, эти психологи? Коэффициент корреляции моей руки и отвертки из набора?
– Помнится, меня в институте учили, что… – Санька закатил глаза к потолку. В памяти всплыло жуткое название «технология программирования» и полная молодая женщина с копной рыжих волос, разносящая в пух и прах каждую строчку его неумелого первокурсного кода. – Как же там она говорила… А. Степень правильности работы программы зависит от степени кривизны рук программиста.
Все коротко хохотнули, и принципы отбора людей на стенд вдруг посыпались в пространство, как шрапнель на поле боя:
– Степень кривизны роста рук – на первое место!
– Э-э… М-м?.. Индекс ст’емления сдохнуть за идею, точно.
– Коэффициент жополизства!
– Лина, не к лицу девушке…
– Шкала мастерства в удовлетворении начальства…
За последнее Санька получил от Пароёрзова о-о-очень многообещающий взгляд. Да ладно вам, я уже столько раз получал по маковке за такие вот слова, что уже не боюсь ничего.
– Короче, жить будем плохо, но не долго, – улыбнулся Санька и резко помрачнел. – Сколько у нас времени до появления психологов? Когда испытания силовой части и собственно эксперимент? Реальные даты я знаю. Надо знать, к какому числу планируют все это эшелоном выше.
Их взгляды скрестились и, прозвенев, разошлись. Но Пароёрзов все еще агонизировал.
– Вы должны…
– Нет, – вкрадчиво перебил его Санька, сжимая кулак за спиной, – мы не должны. Мы только можем. Или не можем. Потому что нас по факту здесь трое работают. Артур не в счет, потому что его пригоняют сюда палкой, а он и рад работать как эта самая безрукая палка. И весь этот пришлый народ тоже, потому что ему плевать на результат.
– В пятницу здесь будут люди субподрядчика из Москвы-3. Это по поводу силовой части, поднимете при них высокое на всех батареях. А насчет психологов… – Пароёрзов дернул плечом. – Думаю, что первые из нас попадут под раздачу в тот же день. День «Ха», что и говорить.
***
Семейный ужин вечером того дня проходил в сильно урезанном варианте. Поскольку Катька еще дня за три пробила всем мозги новостью, что ее этим вечером пригласили на какую-то жутко закрытую вечеринку филологов и придет она домой только ближе к полуночи, Ангелина Павловна решила особо не стараться. На стол перед Санькой грохнула дежурная тарелка с отварной несоленой картошкой и разрезанным вдоль огурцом. Но прагматизм в кои-то веки взял в Саньке верх: предстоял важный разговор, от которого зависело очень много. А уж отчитать жену за слепоту и удовлетворить волчий аппетит можно и ночью.
Почти не притронувшись к еде и дождавшись, пока в гробовом молчании Ангелина Павловна заварит себе гремучую смесь из кофе, сгущенки, корицы и кайенского перца, Санька пошел в атаку. В глаза бил свет лампы, лицо жены было в тени, но другого выбора не оставалось. Надо было спасать собственную шкуру. Надо было спасать стенд. А это, в сущности, было одно и то же.
– У нас какие-то нововведения в институте, – начал Санька, щурясь на темный силуэт жены, – профпригодность по результатам психологического тестирования определяют. Люди пришлые, из вашего Роскосмоса, специфики не знают нашей… Ты не в курсе случайно?
– В курсе. Это федеральная программа оптимизации кадров, – спокойно ответила Ангелина Павловна, потягивая кофе.
– И? – поощрил рассказ Санька, внутренне холодея.
Боги Сети, пусть предчувствие окажется марой…
– Что и? – усмехнулась жена. – Всех, кто провалит, вышвырнут из госучреждений, корпораций, всяких там НИИ. Я знаю тех, кто создавал эти методики. И тех, кто их будет применять, по крайней мере, в Роскосмосе. Они не дадут поблажек.
Санька прикрыл глаза, ныряя глубже. Если не можешь ничего изменить, то расслабься и получи удовольствие, так?
– А правильные ответы есть?
– Есть, – улыбка Ангелины Павловны, видная теперь даже против света диодной ленты под шкафами, стала откровенно угрожающей. – Более того, стараниями некоего Буревестника, черт знает что это еще за птица, они на прошлой неделе утекли в Сеть. Не поленишься – найдешь. Только там есть такие вопросы, дорогой… Психолог сразу поймет, что ты зубрил ответы. Впрочем, – она пожала плечами, – чтобы отвечать как надо, тоже нужно немало смелости.
Буревестник, значит. Санька осторожно выдохнул. Что-то слишком много от тебя вестей в последнее время, старик. Уж не к встрече ли? А с психологами, видимо, все просто. Зазубрить ответы, оттарабанить, и баста. Они не тронут стенд. Черт побери, это ж последний оплачиваемый заказ в центре!.. «И что? – хмыкнула зануда в затылке. – Ты не последний. Уйдут тебя – и ничего не рухнет». Санька вздрогнул, вспоминая свое тестирование при приеме на работу в НИИ: с каким трудом он давал «правильные» ответы, шедшие вразрез со всеми его моральными принципами, лишь для того, чтобы создать впечатление неконфликтного образца хомо арбайтес, готового выполнить любой, самый идиотский приказ начальства и даже не поморщиться. И пройти это снова… Лучше сразу уволиться. Но сначала пустить установку.
– Лина, – позвал Санька негромко, гоня от себя видение хрупкой девушки в синем халате, прижимающейся лбом к его плечу, – я прошу тебя, поговори с исполнителями программы… Может, они переставят наше НИИ поглубже в список? Нам надо пустить установку, это всего пара недель. Пойми, я не смогу пройти это тестирование даже с ответами. Я и так очень устал, почти на нуле, взрываюсь каждый день на стенде, когда там…
– А зачем тебе я, если есть силы «взрываться»? – быстро спросила Ангелина Павловна, чуть подавшись вперед. Их лица теперь разделяли всего пара десятков сантиметров. Гречишный омут скрестился с синим льдом. – Если бы ты был в ноль, их бы ни на что не хватило, ни на одну эмоцию. Или ты решил, что живя только работой и столкнувшись с препятствием, тебе достаточно просто приползти и сказать «ты мое спасение»?
Дыхание у Саньки перехватило. Я отвык от такой тебя, Лина. Отвык до жути. Но что, что тебя сейчас заставило так меня ударить? Где я ошибся?
– А что ты от меня теперь хочеш-ш-шь? – в голосе жены уже появились нотки шипения кобры перед прыжком. – Выслушать? Сказать «держись, мой бедный»? Поставить на уши весь Роскосмос ради тебя?!
– Если ты не можешь…
– Могу, Александр Валько. Я могу все, если захочу, – еще ближе, почти на шепот, – но я не буду ничего делать. Пальцем о палец не ударю. Я знаю все рычаги, но ни один не трону. А угадай, почему?
Санька мотнул головой. Ни единой мысли в башке. Даже зануда упал в обморок от взрывной волны, что вдруг, почти на пустом месте, подняла на гребень этого истукана с острова Пасхи.
– Да потому, идиот, что ничего ты мне хорошего не принес со своего стенда! – сорвалась она вдруг на крик, вскочив со стула и едва не разбив чашку с уже остывшим кофе. – Ты если и рассказываешь что-то, то только плохое. И знаешь, я тебе скажу две вещи. Первое. Это будет тебе уроком. Я оставлю тебя без помощи, вот так, слышишь, я отказываюсь помогать тебе, как это делают все молодые мамашки, когда их ребенок капризничает, отказываясь куда-то идти. Они их не уговаривают, не берут за руку. Они просто уходят, а хватит ли у дитятки мозгов не потеряться – это его проблемы. У тебя есть ответы в Сети, да и актер ты неплохой, выкрутишься сам. И второе…
Она замолчала. Чашка в ее руках слабо звякнула.
– Еще до того, как ты появился на горизонте, очень давно, моя мать сказала мне: «Если у тебя будет хватать времени и на учебу, и на парня, то значит, хватит и на домашнюю работу. Сама себе будешь готовить, стирать и гладить». Я это на всю жизнь запомнила. Так вот, Саня… Хватает у тебя сил взрываться, как ты выражаешься, на работе, выгорая там «до нуля», тогда ты должен и дома, для меня, так же выкладываться на полную, а не приходить и падать с видом великомученика.
